BDSM лечениe ДЦП.

Директор попросил меня не официально дать заключение о способности этой семьи принять детей из его учреждения.

Дело в том, что в этой многодетной семье уже жило с десяток своих детей. Они уже принимали девочку из другого детдома, а теперь на долгий срок взяли еще воспитанников. Но начались проблемы.

Семья эта жила в собственном доме, который получила почти случайно. Им выделили его после проверки Счетной палаты. А проверяла та поселок построенный для налоговых полицейских. И конечно выявила нарушения. В итоге два дома передали от федералов в областной бюджет.

-Могу себе представить, как соседи к вам относятся, - сказал я

-Да, - неохотно согласился отец, - мы еще цветы на продажу выращиваем. Так это для них, как камень в горле.

Надо сказать, папаша был колоритный. Норковая шапка, кожаная куртка, спортивный костюм, "гайка" на пальце. И еще татуировка "конвертиком".

В ходе распросов выяснилось, что семья эта действительно была маленьким семейным предприятием по производству цветов. И дети в нем активно работали. Как и в целом были перераспределены обязанности между всеми детьми. В многодетной семье старшие смотрят за младшими, помогают родителям готовить на такую ораву и т.п.

Выяснилось, что отец их был настоящим трудоголиком. Получить звание лучшего продавца еще в советские время было делом нелегким. А в 80-е когда все магазины катастрофически пустели - почти невозможно.

-А как с детьми то получилось,- поинтересовался я

-Ну первая была девочка, через год - вторая девочка, третья - девочка, четвертая- девочка, пятый - мальчик, шестая - девочка.

Стоп, стоп, я не понял про шестого ребенка, - попытался я выяснить логику событий

-Так втянулись, - смущенно подтвердил папаша

Дальше разговор пошел легче. И стали выясняться особенности, которые трудно назвать приглядными. Выяснилось, что отец сидел. Правда по статье за хозяйственные преступления и большую часть срока провел на химии. Детей своих он воспитывал сурово и наказывал физически. И родных и приемных одинаково. Это не были побои. То есть телесных повреждений детям он не наносил. Не было на них синяков и ссадин. Но шлепки и подзатыльники раздавал он щедро. А с приемной девочкой и вовсе были проблемы. Взяли ее еще в начале 90-х ради приобретения статуса семейного детского дома. И была она наполовину цыганкой. Из-за чего не принималась родственниками по отцу и матери. Отец, кстати, она никогда и не видела. Мать помнила весьма фрагментарно. В основном злой или пьяной. По счастью та большую часть времени отсутствовала и жила она с бабушкой. Бабушка была совсем старой и немощной. А девочка слишком маленькой. И представьте себе ее трагедию, когда бабушка внезапно умерла. Она не помнила, сколько ей пришлось просидеть рядом с телом. В ее памяти уцелел только жизнерадостный тракторист, который везет через бескрайнее поле грязи бабушку в морг, а ее в приемник-распределитель. Но от этого чувство одиночества стало только острее. В детдоме у нее заболела нога и она стала жаловаться, что ей трудно ходить. Ей выставили диагноз ДЦП и усадили в инвалидную коляску.

В этой коляске ее и увидели будущие приемные родители.

-Такая она жалкая была, почти не говорила, сидела нахохлившись, как галка...

-А как решились усыновить инвалида? Я первый раз про такой случай, слышу. Есть конечно иностранцы, которые таких детей усыновляют, но наши побаиваются.

-Да пела она очень красиво. Мы случайно услышали, ну и жена спросила ее, хочет ли она к нам.

-Так трудно же потом было.

-Не то слово. Злая она оказалась, как волчонок. Никого к себе не подпускала. По этому и заметили, что ходить может.

-Ну и что?

-Да пороть ее стали, она и про коляску забыла. Врач через год посмотрел, сказал, только что остаточные явления воспаления тазобедренного сустава.

-Как пороть?

-Два раза в день. Утром для профилактики, вечером за то, что натворила.

-А что творила?

-Ела то, что хотела. Мы ей тарелку в руки не давали. Ставили поодаль, после того как заметили, что она оказывается, может встать и к ней подойти.

-А она?

-Вставала, куда деваться. Но ели еда не нравилась, могла тарелку перевернуть. Убирать за собой не хотела не в какую, не то что младшим помогать. Привыкла, что все за ней ухаживать обязанны. А потом моего сына родного, в окно выкинула.

-Как же она умудрилась?

-А младшие ее коляску на второй этаж затащили, хотели ей новый дом показать. Она выбрала того, что по слабее и в спину толкнула. Он упал лицом на бетонную плиту, так что зубы из щеки торчали. Я как увидел, все во мне перевернулось. Схватил ее и выставил в окно. Кричал, чтобы посмотрела, что наделала.

-А она что?

-А она как запищит: "Дядя не убивай", - я и в себя пришел.

-А она тебя папой не зовет?

-Да я и не прошу. Хотя остальные - зовут. Только они сейчас поразъехались. Поступают, учатся. Она одна осталась. И снова, как с цепи сорвалась. Может младших не покормить, без присмотра оставить. Может еще потому что трое новеньких в семье появились, ее годов.

- И не боишься еще троих подростков принять?

-Я всех троих и не возьму. Только одного, который из семьи недавно. А двоих детдом уже испортил. Они и о себе позаботиться не могут. У них лишь развлечения на уме. Да и соседи видят, что у нас не ладно и жалобу настрочили, что к ней пристаю.

Только сексуальных домогательств для полноты картины не хватало. Поэтому я попросил разрешения поговорить с детьми наедине. Все примерно так и было. Двое и не собирались в приемную семью возвращаться. А двое, несмотря на то, что жизнь на фабрике по производству цветов не представлялась им веселой, хотели остаться.

Очень осторожно поспрашивал я "циганку" о ее личной жизни. И выяснилось, что нравился ей соседский мальчик. Но какие-либо поползновения со стороны опекуна она отрицала. Кроме продолжавшихся попыток ее стукнуть, с которыми она успешно научилась бороться. Она действительно подумывала об отъезде, для поступления. Но при этом считала своих приемных родителей, братьев и сестер своей семьей, с которой обязательно будет поддерживать связь, приезжать на выходные и т.п.

Она немного стеснялась своей вспыльчивости. Ссор с близкими не хотела и просила с этим, что-то сделать.

Что я мог сделоть? Я заговорил с ней о том, как она представляет образ родителей, насколько он совпадает с родителями родными или приемными, и насколько ее собственное «родительское» поведение осознано или бессознательно. В какой-то момент она осознала, что ведет себя по отношению к сводным братьям и сестрам, как вела ее мать себя с ней. И это открытие ее потрясло по настоящему. Лицо ее пошло пятнами и она замолчала. Все, что смогла из себя выдавить было только о нежелании быть такой же, как мать.

Мои увещевания, что родитель не тот, кто родил, а тот кто воспитал, казалось, проходили мимо нее.

Так после затянувшейся паузы она и вышла в коридор.

А я стал беседовать с директором интерната и его психологом.

Говорил я о том, что жалобу можно счесть достоверной лишь частично.

Что применение физических наказаний, не есть обязательно домашнее насилие, если совпадает с общим уровнем отношений в семье и не наносит детям физического и психологического ущерба.

Что если они хотят мои слова проверить, достаточно детей осмотреть. И наличие следов синяков и ссадин, происхождение которых дети не могут объяснить, служит единственным достоверным признаком. Что то же касается и насилия сексуального. Что хорошо бы с девочками побеседовать женщине. Но я думаю, что и мне они не врут...

И в середине моего монолога в двери показалась знакомая норковая шапка. И папаша ненавязчиго поинтересовался:

-Вы чего с ней сделали? Она сейчас первый раз ко мне подошла, взяла за руку и назвала папой.

(немая сцена)